Большой Хинган — Порт-Артур - Василий Романович Бойко

Вскоре после совещания руководящего состава Военный совет специально организовал проверку работы по приему и подготовке молодого пополнения в частях и соединениях.

Мы с командующим армией решили с этой целью побывать в 192-й стрелковой дивизии 113-го стрелкового корпуса, куда в те дни прибыло более четырех тысяч бойцов.

Начальником политотдела там был опытный, энергичный я заботливый политработник полковник П. И. Кица, и я не без оснований надеялся встретиться в дивизии с поучительным опытом.

Подъехали к палаткам одного из полков дивизии часам к одиннадцати и заметили, что подразделения готовятся к отдыху. И хотя это показалось странным, вмешиваться ни во что мы не стали. И. И. Людников даже не решился поднимать полк по тревоге, как он это обычно делал, посещая войска, но в штабе дивизии потребовал объяснений.

Начальник штаба полковник Кондаков доложил, что полк действовал по установленному командиром дивизии генерал-майором Л. Г. Басанцом распорядку дня. Нам нетрудно было убедиться, что этот распорядок целесообразен. Жара была за 30 градусов, земля дышала зноем, близость реки Керулен никак не ощущалась. В таких условиях только и оставалось, что отдыхать, пока жара отступит, а занятия и работы возобновлять вечером.

Подошедшие тем временем Басанец и Кица подтвердили, что все полки дивизии в дневные часы отдыхают. Командарм одобрил это нововведение, в дальнейшем его распространили и на другие соединения.

Из доклада генерала Басанца следовало, что с получением пополнения все подразделения в частях дивизии укомплектованы, их командный состав назначен и личный состав приступил к учебе.

О работе с пополнением нас подробно информировал полковник Кица. Начиналась она на станции разгрузки, как только прибывал эшелон. Там молодых солдат встречали представители частей, сытно кормили и после этого маршем направляли в полк. На них сразу же распространялся принятый в дивизии распорядок дня: если эшелон прибывал в жаркое время, то бойцы пополнения отдыхали до 17 часов.

Торжественно встречали молодых солдат в частях. Наличный состав выстраивался со знаменем, командир полка рассказывал о боевой истории, наградах полка, о том, в каких сражениях он участвовал, какие города освобождал. С приветственным словом обращались к пополнению самые заслуженные воины полка. Затем командиры и политработники проводили с молодыми бойцами беседы по подразделениям, рассказывали о боевых подвигах ветеранов, напоминали о славных делах советских воинов при защите МНР от японских агрессоров. Все это помогало молодым солдатам быстрее включаться в жизнь подразделений.

Однако в дивизии еще имели хождение разговоры и сомнения относительно боеспособности молодежи. Их первопричиной обычно являлись ошибочные впечатления офицеров, принимавших пополнение. В иных случаях пробивалось недоброе чувство превосходства видавшего виды фронтовика над еще необстрелянным младшим однополчанином. Как бы ни были единичны такие факты, мы потребовали от командования дивизии скорейшего их преодоления.

Вообще, за многолетнюю службу я убедился, как опасно не реагировать даже на малейшие проявления в армии какого бы то ни было превосходства одного солдата над другим, на отклонения от уставных норм взаимоотношений, основанных на безусловном признании равенства всех членов воинского коллектива. Этого придерживалось абсолютное большинство командиров и политработников. Потому-то долгие годы Красная Армия не знала таких позорных атрибутов старой казармы, как рукоприкладство, помыкание старослужащими новобранцев и т. п. И если сегодня они нет-нет да и обнаруживаются вновь, то, думаю, в какой-то мере потому, что не были замечены и преодолены их изначальные, иногда безобидные, проявления.

Но вернемся к нашему посещению 192-й стрелковой дивизии. В целом мы с командармом были удовлетворены проводившейся здесь работой с молодыми воинами. Решили не прерывать отдых бойцов, а вечер провести в 17-й гвардейской стрелковой дивизии. Ее командир генерал-майор А. П. Квашнин и начподив полковник К. Д. Малахов тоже готовы были о многом доложить. Здесь особенно содержательная работа проводилась в подразделениях — молодые воины встречались с самыми опытными офицерами, в беседах с ними узнавали о славном боевом пути гвардейцев и, получив боевое оружие и гвардейские знаки, сами с гордостью становились гвардейцами. Командование дивизии считало лучшей подготовку молодых воинов в 48-м стрелковом полку, ставило в пример заботливое отношение к пополнению со стороны его командира А. Д. Дегтярева и заместителя по политчасти И. В. Ефебовского.

В последующем по нашему совету политотдел дивизии обобщил опыт работы с пополнением в этой части и он широко использовался на семинарах и совещаниях с разными категориями командиров и политработников в войсках корпуса и армии.

В те недели, когда 39-я армия собиралась на берегах Керулена (местные жители называют эту реку ласково — Голубой Керулен), Военный совет, все отделы и службы управления большое внимание уделяли обеспечению скрытности, маскировки, вообще бдительности.

Всем было известно, что японская разведка отличается изворотливостью, способностью умело расставлять свои ловушки. Нам приходилось считаться с возможностью проникновения в наш район ее лазутчиков.

Среди многих других наших контрмер отмечу выпуск специальной листовки, оперативно подготовленной поармом. Помню, во время своего приезда в нашу армию этой листовкой-памяткой заинтересовался А. М. Василевский. Он внимательно прочитал ее, подчеркнул некоторые места и, показывая на гриф «Из части не выносить», шутливо обратился ко мне:

— Я не хочу быть среди нарушителей, но прошу Военный совет разрешить мне взять листовку с собой. Обещаю бережно хранить ее.

Маршал был тогда в форме генерал-полковника да и значился под фамилией Васильев, что тоже объяснялось соображениями сохранения тайны. Поэтому я на его шутку ответил в том же духе:

— Не могу ничего сказать о генерал-полковнике Васильеве, но на Маршала Советского Союза Василевского мы в данном случае можем вполне положиться.

Позже, в своей книге «Дело всей жизни», маршал, одобрительно оценивая большую работу, проведенную в ту пору командирами, политорганами, партийными и комсомольскими организациями по сохранению военной тайны, вспоминал:

«В памятках солдатам и сержантам, подготовленных политотделом 39-й армии, например, подчеркивалось, что «достаточно случайно оброненного слова, неосторожной фразы, излишней словоохотливости и желания похвастать боевыми подвигами в присутствии посторонних, чтобы военная тайна была раскрыта и стала достоянием вражеских лазутчиков»[6].

Результаты системы мер по обеспечению скрытности перевозок и перегруппировок советских войск, осуществленных как высшими инстанциями, так и в самих войсках, оказались исключительно эффективными. По опыту 39-й армии могу сказать, что ее быстрое сосредоточение в тамсаг-булакском выступе и развертывание по плану Маньчжурской операции явились для японской стороны неожиданными.

К отрогам Большого Хингана

Все в эти дни в частях армии подчинялось главному — подготовке к маршу в назначенный нашим войскам выжидательный район. Переход этот Военный совет расценивал как очень важный экзамен для всех частей и соединений накануне боевых действий против